Автор: Дэвид Денби (David Denby) – о читательских привычках подростков и противостоянии бумаги и экрана

Может быть, не прямо по пути из роддома домой. Возможно, когда малышу исполнится шесть недель, и он начнет улыбаться. Это хороший момент для того, чтобы посадить его к себе на колени или уложить между родителями. Листая страницы, вы вслух читаете книгу с картинками. Он не будет помнить ни слов, ни картинок, но память о том, как его держали на руках и читали ему, останется – пережитый опыт, эмоциональное напоминание об удовольствии, особенно если такие эпизоды повторялись сотни раз. Второй важный момент: с самого рождения вы постоянно рассказываете своему ребенку истории, объясняете непонятные слова и вещи, задаете вопросы и мягко побуждаете отвечать, когда он уже достаточно взрослый для этого. Как дитя из волшебной сказки, он владеет неизведанной силой, которая рано или поздно вырвется наружу. Читательскому "я" необходимы тысячи маленьких побед, чтобы бесстрашно заявить о себе, и тогда он будет готов. Держать ребенка на руках, читать ему, говорить с ним – все это значит приобщать его к продуктивной жизни и даже к счастью.

Всякий согласится, что развить в ребенке любовь к чтению это большое достижение (причем делать это следует с помощью бумажных книг, а не читалок, считают педиатры). И всякий также согласится, что пропасть между теми, чье взросление сопровождалось книгами и активным диалогом, и теми, у кого все обстояло иначе – проблемы в школе и ограниченные возможности карьерного роста – эта пропасть возникает очень рано, и преодолеть ее бывает трудно. Трудно, но возможно. Это можно сделать в начальной школе или в средней. А как насчет старших классов? Как можно привить любовь к чтению вечно занятым подросткам, не отрывающим взгляды от своих экранов – и особенно к чтению серьезной литературы? Можно ли еще надеяться воспитать подростков, которые не смогут обходиться без хорошей книги? Или сама идея абсурдна? И может ли формирование такого пристрастия оказать хоть какой-то эффект на характер мальчиков и девочек?

Несколько лет назад я без всякой особой цели раздумывал над этими проблемами, а еще о списках для обязательного чтения в старшей школе. (Кто-то еще читает "Над пропастью во ржи"? Готорн исчез окончательно и бесповоротно? Кому-то вообще есть до этого дело?) Как-то ко мне на улице подошел незнакомый мужчина. Звучит как начало шутки в духе Верхнего Вест-Сайда: "К вам подходит какой-то парень… и заводит разговор о школе". Он оказался учителем по имени Сэмюэл Абрамс – темноглазый мужчина крепкого телосложения, около сорока лет. Он много лет преподавал историю и экономику в общеобразовательной школе, которую любил – Бикон-Скул на западной 61-ой улице, на Манхеттене. В 2011 году он ушел в отпуск (и, как оказалось, так и не вернулся на работу); он писал книгу по экономике образования. (Эта книга уже завершена: "Образование и коммерческое мышление" Сэмюэла Э. Абрамса, директора Национального центра исследования приватизации образования при Колумбийском педагогическом колледже). Сэм рассказал мне о своей школе, тесной, до смешного переполненной, со спортивным залом настолько маленьким, что прыжок в броске от пятнадцати футов мог привести к царапинам на потолке. Школа располагалась в грязном старом здании, которое никогда не предназначалось для этой цели. И все же у нее была душа, сказал Сэм. В этой школе были интересные студенты, энергичные преподаватели, приличная библиотека и множество компьютеров. Это была "прогрессивная" школа, но едва ли ее можно было назвать уютной, позволяющей расслабиться. Ученики много работали.

Да, но как много они читали – в школе и дома? И какого качества была эта литература? Даже общую информацию такого рода найти нелегко. Телефонный опрос "Pew Research" 2014 года показал, что 46% 16-17-летних подростков читают каждый или почти каждый день – в том числе и учебную литературу. С учетом того, что большинство респондентов этого возраста – учащиеся, цифра эта совсем не впечатляет. Согласно недавнему обзору исследований, проведенных "Common Sense Media", 17-летние подростки реже читают "ради развлечения", чем 13-летние. Категория "ради развлечения" сама по себе немного угнетает, потому что разделяет обязательное чтение (для школы) и развлекательное (лежа с книжкой на диване или на пляжном полотенце) так, словно они противоположны друг другу. Эта категория укрепляет представление о том, что определенные книги – как правило, из курса по литературе – не могут приносить читателю радость.

Еще один, более свежий опрос "Pew Research" от 9 апреля 2015 года обнаружил, что "пользуясь удобствами и постоянным доступом, обеспечиваемым мобильными устройствами, особенно смартфонами, 92% подростков ежедневно выходят в сеть, а 24% из них находятся онлайн "практически постоянно". И без статистических данных можно сделать подобные выводы, опираясь на мнение учителей и родителей и на то, что мы видим своими глазами. Американские подростки могут проглатывать больше слов, чем когда-либо, но читают они в основном с экрана, причем отнюдь не серьезные книги. Многие из них безумно заняты. Школа, домашняя работа, спорт, подработки, родители, родные и сводные братья и сестры, друзья, возлюбленные, вечеринки, музыка и, главное, самые разнообразные технические штучки (телевизоры, интернет, соцсети, игры, текстовые сообщения) – в сравнении со всем этим чтение кажется им бессмысленной и глупой тратой времени. "Книги пахнут, как старики", - так сказал один студент в Нью-Хэйвене.

Будучи моложе, они читали книги о Гарри Поттере, антиутопии, научную фантастику, романтические истории о вампирах, графические романы (некоторые из них очень хороши), янг-эдалт (аналогично), волнующую литературу улиц. Но в 15-16 лет им не хочется читать что-то более сложное и требующее времени, ведь это значит, что придется меньше времени проводить со своими смартфонами, оставаясь на связи сразу со всем и всеми одновременно. Внезапно, они уже не повсюду, а здесь, на этой странице, в эту самую минуту, на якоре, словно ограниченные чем-то – и многих это обескураживает. Поговорите с ними, и вам станет понятно: ощущение того, что они оторваны от внешнего мира, вызывает у них беспокойство.

Становясь старше, многие из них вообще не понимают, почему серьезное чтение так уж важно. "Каждый умеет читать и писать. Зачем для этого нужен целый курс? Это просто глупо", - сказал своему преподавателю 15-летний подросток в Мамаронеке, Нью-Йорк. Он имел в виду курс английского языка. Когда учащиеся подумывают о колледже, старшие, должно быть, говорят им, что гуманитарное образование, да и вообще гуманитарные науки – трата времени. К "квалификации" – а под ней подразумеваются технические и деловые навыки – это ничего не добавит. На самом деле это чепуха. Мы выпускаем из колледжей больше специалистов в исследовательской деятельности, технике, инженерном деле, математических науках, чем необходимо экономике. И в то же время работодатели постоянно повторяют, что хотели бы нанимать специалистов с качественным гуманитарным образованием, людей, способных думать, оценивать, самовыражаться, следовать сложным инструкциям, говорить во время деловых встреч, работать в команде. Всегда можно купить роботов.

Необходимость в образованных специалистах это только одна, причем меньшая, проблема. Иногда, как сказал Оруэлл, необходимо повторять очевидное. Итак, очевидное: гуманитарное образование в целом и чтение серьезной литературы в частности расширяет наши представления о жизни и активном проявлении своей гражданской позиции (в том числе добровольном голосовании); чтение развивает характер, глубину восприятия, способность выносить суждения; оно помогает понимать себя и других, становиться добрее и умнее и делает одиночество более сносным – в обоих значениях: в общем понимании одиночества в пустой комнате и в космическом смысле – одиночества во вселенской пустоте. Чтение художественной литературы обогащает наше воображение в сравнении с тем, на что мы были бы способны без нее; погружает нас в чужие жизни и очень часто путем рефлексии и в нашу собственную. Позволю себе громкую тавтологию: в каждой великой цивилизации, в том числе в нашей, была или есть великая литература и великий читатель. И если для молодого поколения литературы значит меньше, чем прежде значила для других, то у нас есть повод для тревоги. О себе могу сказать, что моя жизнь была бы гораздо беднее, бледнее, скучнее без Джейн Остин, Уолта Уитмена, Ральфа Эллисона, Сола Беллоу, Раймонда Чандлера, Джона Ле Карре, Зэди Смит, Елены Ферранте, Джона Гришема и Стивена Кинга. Все вместе и каждый в отдельности – мы нуждаемся в литературе, как калифорнийские долины нуждаются в дождях.

Утописты-электроники говорят: "Расслабьтесь, ничего не потеряно. Раз уж на то пошло, то возможностей для чтения стало больше. Продается огромное количество книг, и даже если книга, как материальный носитель, перестанет существовать, чтение никуда не денется и даже распространится. В конце концов, сейчас ведь можно найти все". Если говорить буквально, то все так и есть. Можно найти практически любую книгу, какую пожелаешь. Тот, кто знает, что ищет, может читать на своем компьютере, электронной книге, iPad, планшете, смартфоне; электронные библиотеки будут существовать вечно, и книги в них не покроются плесенью. Однако есть кое-что, что эти технологические утопии не учитывают: как должно формироваться стремление к серьезному чтению? Ребенок, в котором развивают счастливую склонность к книгам и историям, имеет все шансы полюбить чтение, будучи уже взрослым человеком. А как быть с остальными?

Перевод: Scout_Alice Совместный проект Клуба Лингвопанд и редакции ЛЛ